Геннадий Хомутов

ПРО БЫКОВ
Я возврату той памяти страшной не рад,
Но из сумерек прошлого
вышли живые
Два колхозных быка — Архимед и Сократ,
Что по жизни ярмо пронесли
как святые.
Все суставы бестарок
и брычек скрипят,
И колеса на пашне по ступицу тонут,
Но быки под ярмом
не мычат, а хрипят,
И, такие могучие, —
жалобно стонут.
Нам бы их пожалеть,
вдоволь дать попастись,
Ну, хотя бы ночами
росистого лета.
Но гремел,
как приказ, всенародный девиз:
"Все для фронта и все для победы!"
А под крики охрипшие:
"Цоб!" да "Цобе!"
И кнутами, и палками — вот процедура! —
Торопили, отчет не давая себе, —
От ударов — седая и лысая шкура!
Торопили: "Скорей! — с огорода на склад.
Торопили: "Скорей!" — от комбайна до тока.
И — покорные — шли
Архимед и Сократ,
Их навек запрягла,
подчинила дорога.
А дороги в степи — бесконечно длинны,
Потому что медлительны так на дороге.
Если б были охвачены страхом войны!
Если б были подвластны всеобщей тревоге!
Нам бы их пожалеть,
вдоволь дать попастись,
Ну, хотя бы ночами
росистого лета.
Но гремел,
как приказ, всенародный девиз:
"Все для фронта и все для победы!"
Их терзала жара,
овод сек и бесил,
Им как милость с небес —
предвечерние тени,
Но под вечер,
совсем выбиваясь из сил,
Так беспомощно падали
на колени.
А потом их с земли
невозможно поднять
Ни кнутом, ни пинком,
ни лелеющим словом.
Ни проклятьями:
"В Гитлера, в Гитлера мать!"
Поневоле придешь к запрещенным приемам.
Как заглохший мотор
будоражит шофер
Заводною железной своей рукояткой,
Подбегаешь к быкам,
озираясь как вор,
Всё с оглядкой, с опаской,
украдкой.
Заводной рукояткою станут хвосты,
И крути,
и накручивай слева направо!
Болью их поднимаешь,
опомнишься ты —
Не погоня быков,
а скорее, расправа.